Red Stone — клуб энтузиастов и спортсменов, решивших развивать рынок экстремального и горного туризма в Узбекистане.
Сообщество появилось два года назад по инициативе Комилжона Тухтаева, Ивана Золотухина и Рауфа Халилова.
Сегодня все трое живут на турбазе «Янгиабад», принадлежащей отцу Комилжона и активно занимаются развитием кемпинга, походов, роупджампинга, скалолазания и других направлений.
Spot поговорил с Иваном Золотухиным и Комилжоном Тухтаевым о препятствиях в развитии экстремального туризма, конкуренции на рынке и планах на будущее.
Видео-версия интервью представлена в сокращенном виде:
Вдали от городской суеты
Жизнь каждого из команды Red Stone так или иначе связана со спортом, экстримом и горами. Так, к примеру, лидер Red Stone, профессиональный горнолыжник и участник Олимпийских игр 2022 года Комиложон Тухтаев начал увлекаться горным туризмом и скалолазанием еще с самого детства.
Отсутствие в Янгиабаде каких-либо развлечений подтолкнуло юношу записаться вместе с другом в секцию горного туризма, где он и освоил навыки работы со снаряжением и веревкой.
«Мне тогда было 14 лет, — рассказывает Комилжон Тухтаев, — я записался на кружок горного туризма — мы начали ходить в походы, нас обучали основам, в том числе работе с веревкой при скалолазании».
Первые предпосылки к зарождению клуба появились, когда юному спортсмену было всего 17 лет. Тогда они вместе с друзьями начали натягивать зиплайны и прыгать с высоты. А отсутствие финансов для покупки снаряжения привело к тому, что друзья начали на коммерческой основе «катать» людей и обучать скалолазанию.
«Тогда мы и не знали, что у зиплайна есть мировые стандарты, которые необходимо соблюдать, чтобы человек не затормозил во время спуска. Нынешний зиплайн кардинально отличается от первого, самодельного. Усовершенствовать его нам помогла команда из Санкт-Петербурга, которая приезжала строить веревочный городок в Амирсае», — рассказывают основатели.
Диковинное развлечение. В один из дней Комилжон приметил на базе небольшой мост и решил спрыгнуть с него с веревкой. По итогу все произошло спонтанно и рискованно: прыжка как такового не было, а Тухтаев сорвался с моста.
«Я лез на последнем издыхании, начал залазить на мост и сорвался — так и произошел мой первый прыжок», — делится горнолыжник.
По его словам, чуть позже он проанализировал случившееся и понял, что необходимо доработать. Останавливаться на неудаче не собирался.
Между тренировками юный спортсмен вместе с друзьями искал, чем себя занять — начал оттачивать мастерство прыжка. Учиться такому экстремальному хобби было не у кого, поэтому ребята смотрели ролики на YouTube и изучали, как это делают другие, натягивали веревку и тестировали локацию при помощи сброса мешков.
«Несколько экспериментальных мешков „погибло“ на месте. Мы тестировали и проверяли натяжение десятки раз, пока один из нас не осмелился прыгнуть первым. Изначально веревку мы делили короткой, с каждым разом удлиняли», — поясняет Тухтаев.
Роупджаимпинг, в том виде, в каком он есть сейчас, появился не сразу: команде понадобился целый год, чтобы довести дело до совершенства и еще пару лет, чтобы рискнуть зарабатывать на хобби.
«Все тщательно изучали почти три года — технику безопасности, углы, траекторию, оказание первой медицинской помощи и многое другое. По сути учились на основе базовых знаний альпинизма, ведь это такой же срыв, но несколько мягче, поэтому и веревки хватает не на два или три раза, а на десятки раз больше», — говорит Комилжон.
Горы требуют
Два года назад Комилжон позвонил близкому товарищу — Ивану Золотухину и пригласил его переехать на турбазу, вместе развивать туризм.
«Все началось с его звонка и предложения переехать жить на турбазу „Янгиабад“, — рассказывает Иван Золотухин. — Я в тот период жизни работал в фотолаборатории в Кагане (город близ Бухары — прим. Spot), ходил в походы и уже задумывался о переменах в жизни».
Долго думать он не стал, воспринял звонок как возможность и знак, который ему был так нужен. Через пять дней после разговора уже был на месте, распаковывал чемоданы.
«Мы начали с малого: водили людей в походы, устраивали кемпинги, продолжали катать людей на зиплайне, а прыгали с веревкой исключительно для себя. Так мы отработали чуть больше года. После чего пришли к выводу, что в таком формате это продолжаться больше не может, что все должно перерасти в нечто большее. Решили создать клуб: начали работать над неймингом и логотипом», — продолжает Золотухин.
Название выбрали символичное, ведь визитная карточка Янгиабада — красные скалы.
По словам основателей, живя в горах 365 дней в году, грех не начать заниматься чем-то подобным, да и с точки зрения бизнеса на рынке категорически мало предложений такого рода досуга.
При всем разнообразии, по словам организаторов, спрос больше всего приходится на роупджампинг (вид экстремальной активности, где человек прыгает с высотного объекта с помощью альпинистских веревок, системы амортизации и страховочного снаряжения — прим. Spot).
Больше половины всех желающих приходят на прыжки, остальная часть — на кемпинги, скалолазание, зиплайн или дюльфер.
«Для наших людей прыжки с веревкой все еще этакое экзотическое развлечение», — говорит Иван.
Дело техники
Перед прыжком надо натянуть базовые веревки, к которым будет крепиться та, с которой прыгнет человек. Сделать это можно между двумя высокими скалами или плавно увести ее с высоты вниз.
Крепление прыжковой веревки к базе подвижное. Так, делая шаг с обрыва, человек несколько секунд проводит в свободном полете, а потом повисает на веревке. При этом, чем длиннее веревка, тем менее чувствителен момент перехода из свободного падения в полет на конце маятника.
Ожидающие внизу, спускают человека и проводят до подвесного моста, с помощью которой можно вернуться наверх и не идти вброд через сай.
«Мы используем профессиональное альпинистское снаряжение — C.A.M. P., PETZL, SALEWA. На зиплайне клиента страхует нижняя система, состоящая из пояса и ножных обхватов, на прыжках с веревкой — полная система, включая грудную обвязку», — объясняют основатели клуба.
«По правилам альпинизма, веревка после трех сильных срывов не пригодна и ее следует менять, но в роупджампинге силу рывка можно вычислить и знать, до какого порога доходить нельзя. По нашим подсчетам, срыв не доходит до 500 кг. А износ веревки можно заметить визуально, — объясняет Тухтаев. — Мы постоянно ее проверяем — трогаем, щупаем, следим за внешними изменениями — дефекты после рабочего дня будут сразу видны. Если где-то она стала мягче, заменяем, если есть малейшие изменения на одном из участков, то проверяем и заменяем всю систему. Обязательно обновляем каждый сезон. Вдобавок, в отличии от скалолазания и альпинизма натягиваем не одну веревку, а сразу две, это сокращает время износа и увеличивает безопасность».
По словам организаторов, если все сделано правильно, сорваться невозможно.
Но больше всего инструкторов беспокоят наблюдающие, которые несмотря на запреты, подходят к краю скалы, чтобы понаблюдать за прыжками.
«Мы прыгаем в горах, а тут небезопасно на каждом шагу. Мы установили предупреждающие таблички, следим за каждым, но устанавливать по всему периметру ограждения не очень хочется, это испортит природу и всю красоту вокруг», — говорит Тухтаев.
Условия для прыжков как и в любом виде экстремального отдыха сводятся к двум составляющим: правильная работа организаторов и разумное, адекватное поведение прыгающих. Иначе конец может быть непредсказуем.
Так, перед самым началом инструктор показывает за какой отрезок во время прыжка можно держаться. Большинство, вопреки указаниям, совершают главную ошибку — натягивают веревку и хватаются выше указанного и когда она должна дернуть за систему, первым делом обжигают ладони.
На вопрос, не боятся ли в Red Stone, что все продлится до первого несчастного случая, как это, к примеру, было с трагедией на Чимгане в 2017 году, когда сотрудник посольства Франции в Узбекистане, профессиональный пилот-парапланерист Франсис Делег разбился в горах Чимгана, ребята ответили, что нет.
«Это разные вещи. Там человек сам пошел, без инструктора, а местные парапланеристы помогали его потом вытаскивать. На них после санкции ввели, хотя они виноваты не были. При этом в Европе нет никаких норм для того, чтобы начать заниматься полетами на параплане: можно купить себе необходимое оборудование и отправиться в свободное плаванье. Отношение к экстремальным видам спорта иное. У нас же осталась еще советская база: надо пройти обучение и длительную подготовку с тренером», — говорит Комилжон.
Ограничения. Прыжки запрещены тем, у кого недавно была какая-либо операция или были переломы позвоночника.
«Некоторые могут скрыть проблемы со здоровьем, но себе же во вред, — говорят в клубе, — всё-таки нагрузка на суставы довольно большая, даже при самой мягкой компенсации. Плюс сам адреналин, гормональный выброс — это огромная нагрузка на мышцы, всё тело напрягается и цепенеет, это нужно понимать. Поэтому перед прыжками каждый подписывает соответствующие бумаги».
Организаторы запрещают прыгать тем, кто весит меньше 20 кг и больше 120 кг, но возрастных ограничений не ставят.
За два года деятельности Red Stone с веревкой прыгнули больше тысячи человек. Самой взрослой женщине было 63 года, мужчине — 70 лет.
Члены клуба обязательно проходят курсы первой медицинской помощи в «Красном кресте», у многих имеются разряды по альпинизму и горному туризму. В арсенале каждого присутствует аптечка.
Бизнес на эмоциях
Изначально о клубе никто особо не знал. Чтобы повысить узнаваемость команда решила на бартерной основе сотрудничать с Wolf Travel Mount (туристическое агентство, специализирующееся на походах и восхождениях — прим. Spot).
Это помогло оказаться на слуху, а дальше на руку сыграло сарафанное радио.
«Мы работаем только по выходным. Для организации прыжков нужно, чтобы, приехало минимум 10 человек, в ином случае нерентабельно собирать команду и тратить время, ведь мы каждому выплачиваем зарплату», — рассказывают в Red Stone.
В начале работы пропускаемость не превышала 20−30 человек за выходной, сегодня — 100 человек. Сезон длится все лето, иногда клуб начинает работу поздней весной, а заканчивает ранней осенью.
Про состав. В клубе работает 20 человек, включая основателей. Кто-то из ребят такие же спортсмены как и Комилжон, другие — параллельно где-то учатся или работают, а на выходных подрабатывают. В основном все живут поблизости от Янгиабада — в Ангрене или Дукенте.
«По сути со всей командой мы были давно знакомы: одни тренировались вместе с кем-то из основного состава, другие часто приезжали на базу, а после примкнули к нам. Все роли мы распределили изначально, каждый занимается своим делом — одни на прыжках, другие в походах.
При отборе мы обращаем внимание на ряд критериев: для нас важна любовь человека к горам, к экстриму и спорту, так как в том, что мы делаем нет ничего легкого как в физическом плане, так и в моральном", — рассказывают основатели.
О цифрах. Заработать будучи гидом, однозначно, можно, но не самые большие деньги. У всех членов клуба есть зарплата. К примеру, горный гид получает от 150 до 300 тыс. сумов в день, а главный инструктор на прыжках — 600 тыс. сумов, его помощник — 300 тыс.
«Популярность к сфере только набирает обороты и доход, согласно всем экономическим законам, привязан к спросу, но помимо него на чек влияет и сложность маршрута, — рассказывает Иван. — Случается так, что за пару часов я могу заработать 3 млн сумов, а потом около месяца сидеть без работы. По итогу, сколько ты получишь за месяц предугадать сложно, но заработок гида может достигать 10−15 млн сумов».
Работа сезонная и потому, когда наступают холода, основной состав уходит в инструкторы по горным лыжам.
«Я уже отошел от прыжков и активно занимаюсь развитием походов в рамках Янгиабадских гор. Во времена затишья занимаюсь прокатом снаряжения для катания на турбазе — лыжи, лыжные ботинки и многое другое. Оно дорогостоящее и не каждый может ради одного восхождения позволить себе его купить», — говорит Иван.
Ко всему прочему, он ежемесячно старается выделять 30% от прибыли на дальнейшее развитие клуба. Деньги идут на участие в мероприятиях, обновление техники, снаряжения и экипировки.
Несмотря на то, что команда уже состоит из двух десятков людей, ребята готовы принимать новых или обучать желающих основам прыжков с веревкой, так как регламентов еще никто не установил, а у команды есть опыт.
Для прыжков обязательно нужны инвестиции, как и для начала походной деятельности. К примеру, в этом году закуп снаряжения обошелся Комилжону в $4 тыс. По его словам, больше всего изнашиваются веревки, карабин лишь при неправильном использовании.
Стоимость одного проката на Zip Line — 30 тыс. сумов, час скалолазания с инструктором — 100 тыс. сумов, прыжка с веревкой — 300 тыс. сумов, дельфера, куда входит обед, обучение, снаряжение, услуги инструктора, а также фото и видео — 1 млн с человека, походы начинаются от 30 тыс. сумов с человека и доходят до 500 тыс. сумов; стоимость персонального похода — 100 тыс. сумов в час.
Похожие проекты в соседних странах, в среднем, зарабатывают около $4 тыс. за один выходной. В Узбекистане лишь стремятся к таким цифрам. У Red Stone пока за один рабочий день чистая прибыль составляет в четыре раза меньше.
О лицензии. Всем горным гидам и инструкторам необходима лицензия.
«У нас лицензия есть в рамках турбазы „Янгиабад“. То есть у базы есть все соответствующие документы и разрешения, чтобы здесь, на ее территории, мы могли оказывать различные туристические услуги — роупджампинг, скалолазание, восхождения, горный туризм и прочее».
О рынке экстремального туризма
«Все еще не так, как хотелось бы, но уже куда лучше, чем было», — говорит Иван Золотухин.
По его словам, заметен рост интереса среди населения как к экстремальным увлечениям, так и к походам. Примечательнее всего, на его взгляд, то, что обычные люди не идут в простые в походы, а занимаются восхождениями на пики высочайших вершин в Узбекистане. При этом динамика ниже чем в ближайших странах — в Казахстане, в Кыргызстане или России.
«Однозначно, мы на пороге зарождения и развития новой культуры в стране — культуры спорта, здорового образа жизни», — продолжает Золотухин.
При этом в клубе также отметили и ряд препятствий, мешающих развитию индустрии.
«Никакой помощи от государства лично я не ощущаю. Наш клуб делает все своими усилиями и ресурсами турбазы, но этого, конечно же, недостаточно, поэтому времени требуется больше. Никакой поддержки, льгот и прочих преференций от комитетов или федерации нет, да и обращаться я смысла не вижу», — говорит Иван.
[По поручению президента с 1 июля семейным предпринимателям будут предоставляться кредиты до 300 млн сумов — на строительство палаточных лагерей].
По словам Золотухина, достаточно сложно оказывать услуги в полной мере, ведь спрос есть, но ресурсов для его удовлетворения в полной мере нет.
«В этом году походная группа достигла 90 человек за раз. Пришлось подключать большое количество инструкторов, — делится Золотухин. — Мы такого раньше не видели. Это пока наш рекорд».
Команда ждет понижения таможенного налога и возможности получить льготное кредитование для развития экстремального туризма.
«К примеру, не так давно мне срочно нужно было купить палатки. Когда я увидел стоимость налога, то мягко говоря, был в шоке. За необходимое снаряжении стоимостью в $2 тыс. мне необходимо было выплатить налог в размере $600. Соответственно, с такими тратами меня вынуждают повышать стоимость услуг, но я не могу этого сделать, так как, во-первых, не будет спроса, а во-вторых, походы перестанут быть доступными для людей среднего класса, — продолжает Иван. — Хорошо было бы, если бы появились беспроцентные кредиты или хотя бы с минимальной ставкой. У меня, к примеру, уже есть в голове несколько проектов, которых в Узбекистане нет, но для этого нужна крупная сумма денег».
(Согласно официальным ставкам таможенных пошлин, брезенты, навесы, тенты; палатки; снаряжение для кемпинга облагается таможенными платежами в размере 20%. А тряпье, использованное или новое, куски бечевок, веревок, канатов и тросов и изделия из бечевок, веревок, канатов или тросов, из текстильных материалов, бывшие в употреблении — в размере 30%, но не менее 5,0 долл. США/кг — прим. Spot)
Тухтаев с мнением партнера согласен и считает, что интерес к горным лыжам пропадает, когда человек видит стоимость снаряжения. При этом также и растет цена на прыжок или занятие альпинизмом — все это мешает развитию внутреннего туризма.
Вдобавок, для него важно, чтобы в стране появились нормы и регламент по организации прыжков, в создании которых они с удовольствием бы поучаствовали.
«Стандартизировать прыжки необходимо для того, чтобы завтра избежать трагических последствий. Стоит минимизировать риски для тех, кто сейчас загорится идеей прыгать и зарабатывать на этом», — поясняет горнолыжник.
О конкуренции. В команде считают, что по прыжкам с веревкой у клуба нет конкурентов, но в рамках походов конкурировать сложно.
«Мы работаем на территории Янгиабада, горы которого, к сожалению, не так популярны, но я стараюсь это исправить — ставлю цены ниже, чем у конкурентов, обеспечивая максимальную безопасность во время восхождения. Подключаю как можно больше инструкторов, чтобы за каждым был максимальный присмотр. С горами лучше не шутить», — говорит Иван.
Планы
Сейчас ребят из Red Stone в основном знают по роупджампингу. Они же не хотят останавливаться на этом и делают все, чтобы экстремальный туризм как и клуб ассоциировался не только с прыжками.
«Сейчас есть цель запустить новые проекты: строим лестницу в небеса, новый дюльфер и железную тропу в скале, где человек со страховкой взберется вверх, а дальше спустится по длинному зиплайну», — делится Комилжон Тухтаев.
