Как ранее писал Spot, президент Узбекистана объявил о создании национальной облачной платформы и собственной модели искусственного интеллекта.
Выступая на инвестиционном форуме в Ташкенте, Шавкат Мирзиёев также анонсировал строительство 20 дата-центров, запуск проекта «Один миллион лидеров ИИ» и привлечение $4 млрд на модернизацию электросетей.
При этом детали самого проекта ИИ пока остаются неясными: не уточняется, какой именно ИИ планируется создать, как будет выстроена архитектура платформы и в какие сроки она заработает.
Spot обсудил эту инициативу с юристом и экспертом по технологической политике Аммаром Юнасом. В своей колонке он рассуждает о том, какой искусственный интеллект действительно нужен Узбекистану и что должно стоять за понятием «национальная модель».
основатель Central Asia Tech Law, гендиректор AI Mo Innovation Consultants и Ai Mo Lawyers, член консультативного совета по ИИ Министерства высшего образования, науки и инноваций Узбекистана, приглашенный профессор ТГЮУ.
IV Ташкентский международный инвестиционный форум вновь подтвердил амбиции Узбекистана быть серьезным и ответственным участником глобального инновационного ландшафта.
Приоритеты устойчивого развития, «зеленой» экономики и цифровой трансформации демонстрируют стремление к инклюзивному и долгосрочному росту. Одним из стратегически ключевых моментов стало заявление президента Шавката Мирзиёева о создании национальной модели искусственного интеллекта, которая, по его словам, должна «отражать богатую историю, культурные ценности и новые креативные идеи Узбекистана». Это заявление открывает важное поле для общественного диалога.
Однако требует уточнения один ключевой вопрос: что именно подразумевается под «национальной моделью ИИ»? Планируется ли создание крупной языковой модели (LLM), сопоставимой с ChatGPT или Claude? Или же речь идет о формировании социотехнической системы — экосистемы управления, образования и прикладных решений на основе ИИ, встроенной в узбекистанский контекст и отражающей местные ценности и потребности?
Оба подхода предполагают разные векторы и вызовы.
Если речь идет о разработке LLM уровня GPT, Узбекистану предстоит преодолеть целый ряд барьеров. Обучение таких моделей требует не только колоссальных вычислительных мощностей, но и обширных массивов высококачественных данных, специализированных инженерных команд, а также устойчивой институциональной поддержки для постоянных тестов, обновлений и переобучения. Даже немногие развитые страны справляются с этой задачей в полной мере.
Однако именно здесь у Узбекистана есть уникальное преимущество. Мир сталкивается с феноменом «насыщения данных»: значительная часть качественного контента уже извлечена. В ответ на это разработчики все чаще прибегают к синтетическим данным — материалам, сгенерированным ИИ для обучения последующих моделей. Такой подход экономичен, но рискован: он воспроизводит предвзятости, укрепляет стереотипы и сужает эпистемическое разнообразие.
Узбекистан же остается носителем богатого, но слабоцифровизированного знания. Гражданские кодексы, религиозные тексты, суфийская поэзия, тюркская устная традиция, советская юридическая практика — все это представляет собой семантически глубокие и эпистемически разнообразные пласты знания.
При грамотной цифровизации, аннотировании и этическом структурировании этот корпус может лечь в основу не только национального ИИ, но и предложить новый вклад в глобальные системы. В условиях общемирового дефицита качественного контента, Узбекистан способен выступить не догоняющим, а поставщиком уникального когнитивно-культурного ресурса.
Это не только культурная, но и экономическая возможность. Если страна сумеет позиционировать свое традиционное знание как уникальный актив, она сможет привлекать международные партнерства и инвестиции не только в техническую, но и в содержательную составляющую ИИ, обогащающую глобальные модели новым эпистемическим основанием.
С другой стороны, национальная модель ИИ может означать не конкретный продукт, а стратегию — создание узбекской модели экосистемы ИИ, основанной на местных ценностях, правовых нормах и потребностях общества. Этот путь не только более реалистичен, но и более устойчив. Он позволяет уйти от гонки за новизной, навязанной глобальными технологическими трендами, и сосредоточиться на решении реальных задач.
Такая модель может быть ориентирована на общественно значимые прикладные решения: юридические ассистенты, цифровые тьюторы, сервисы на узбекском и каракалпакском языках, системы модерации контента, соответствующие местным нормам. Все это можно реализовывать по модульному принципу, без необходимости в гигантских вычислительных мощностях.
Ключевое условие — внедрение управленческих и правовых протоколов, основанных на Конституции, местной правовой культуре и общественных ожиданиях. ИИ-системы в сферах биометрии, госуслуг или цифрового контроля должны вызывать доверие и работать в соответствии с этическими координатами. Эти вызовы не абстрактны — в ряде стран подобные технологии уже вызвали серьезные общественные и правовые конфликты.
В центре этой модели должны стоять люди. Узбекистану нужны не только инженеры, но и юристы, педагоги, судьи, чиновники, культурологи — те, кто сможет не просто внедрять технологии, но интерпретировать и адаптировать их к контексту. Цель — дать человеку право формировать и направлять развитие ИИ, а не быть пассивным потребителем.
Отдельно стоит отметить рост числа самопровозглашенных «ИИ-экспертов» — с конференциями, наградами, платформами без четких мандатов. В этой сфере крайне важна институциональная ясность: международные партнеры должны понимать, с кем они взаимодействуют — с легитимными, технически компетентными и стратегически ориентированными структурами.
Призыв президента Мирзиёева — это шанс не просто повторить чужие траектории, а создать собственную, интеллектуально и этически выверенную стратегию работы с ИИ. Независимо от того, идет ли речь о технологии или модели общества, важны уважение к контексту, смысловая нагрузка и ориентир на глобальное участие.
Лидерство Узбекистана в сфере искусственного интеллекта будет измеряться не масштабами и скоростью, а тем, насколько глубоко создаваемая модель отражает национальную идентичность, отвечает запросам общества и вносит вклад в более разнообразное и инклюзивное цифровое будущее.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
