Эта история о том, как провалы и ошибки меняют бизнес. Меняют людей. Меняют всё. Мы гонимся за успехом, не замечая, что именно неудачи двигают нас вперед.
На этот раз откровенно о своих провалах и разочарованиях рассказывает руководитель агрокомпании, которая работает на экспорт Teodora Goods, сооснователь IT-платформы для агросектора Dalatek Дилдора Атаджанова.
Рубрика «Цена провала» про предпринимателей, которые не боятся своих ошибок и совершают их, чтобы идти дальше. Беседует и задает вопросы эксклюзивно для Spot Мадина Рузматова.
Мадина Рузматова
В Узбекистане абсолютный, тотальный патриархат в бизнесе. Я прочувствовала это до мурашек по коже, когда начала вести рубрику, и поняла, какое соотношение героев меня ждет.
Исторически девушки и женщины реже выбирают бизнес как профессию в Узбекистане. И как правило, если вы встретите предпринимательницу, вас ждет потрясающая история взлетов и падений, часто приправленная остротой дискриминации, скепсиса со стороны коллег-мужчин, а порой и харрасмента.
Дора давно прошла первые ямы и провалы в таком не типично «женском» бизнесе, как экспорт овощей и фруктов.
Сейчас она с головой ушла в технологии и автоматизацию и вместе с успешным бизнесменом, директором по продажам SAP и основателем Book Cafe работает над созданием «Uber для дехкан». Отложите скепсис и приготовьте настоящие эмоции.
***
Дора, я за тобой давно наблюдаю, смотрю как ты растешь, взрослеешь, в том числе и в бизнесе. Ты выбрала достаточно необычный путь, сто раз наверное вешали этот стереотип на тебя. Сколько раз папа, который тоже занимался экспортом овощей и фруктов, отговаривал идти в агробизнес?
Ноль.
Серьезно? Потому что ты продолжила его дело?
Не совсем. Это не семейный бизнес. Я не продолжила вести дело династии. Папа в 90-х занимался экспортом сухофруктов, но это была не аналогичная компания, в те времена было намного сложнее вести бизнес. Конечно, он повлиял на меня в выборе профессии, я маленькой девочкой много времени проводила с папой на работе. У папы в какой-то момент было много трудностей с девальвацией, границами, он уже в экспортный бизнес не вернулся. Сейчас в другой сфере работает, больше медицинской.
Почему ты вернулась в Узбекистан?
Когда меня отправили учиться в Малайзию, я рисовала себе большие перспективы за границей. Потом инфляция, курс доллара взлетел, моя семья не могла оплатить контракт. В итоге у меня был выбор: вернуться или остаться там. Я осталась, работала. Кстати, практически в той же сфере, что сейчас — в компании, которая занималась продажей сельхозпродукции в Малайзии. Тогда вернуться в Узбекистан было равно сдаться и проиграть, а я это не люблю. Не видела своего будущего здесь. Спустя время, это был 2017 год, пришлось ехать домой, чтобы продлить визу и документы. Прилетела, увидела практически новую страну. Это сейчас без лести, я правда удивилась тогда переменам. Пока делала визу, решила поработать в агрокомпании здесь. Так закрутилось, завертелось.
Помнишь этот день, момент, час, когда ты поняла, что «Все, Дора, остаемся дома»?
Его не было. Ни разу со времени моего возвращения не думала так. Просто начала дела, в них и кручусь по сегодня.
Были конечно моменты, когда близкие задавали вопросы «Почему?» Я сказала — мамины завтраки, ни на что их не променяю больше (улыбается). Мне очень одиноко было в Малайзии. Плюс от чувства, что ты — мигрант, сильно устаешь.
Хотела все бросить в бизнесе?
В первые три года — дважды.
Фото: личный архив
Расскажи, как это случилось, что ты чувствовала тогда.
В первый раз — в первый год, когда я открыла компанию. Потеряла большую сумму денег, которых у меня не было. Давай, поясню. Я не из богатой семьи, у меня нет за спиной каких-то связей больших. И вот открыла фирму, получила заказ на две машины товара. Оплату клиент сделал за одну. Пока первая была в пути, попросили отправить вторую, сказав, что оплата будет проведена в ближайшее время.
У меня тогда не было опыта и я взяла товар у посредников, видя, что все так делают. Это потом я поняла, что вообще не надо смотреть на «всех», именно в сельхоз отрасли большинство работают неправильно с точки зрения математики и экономики.
То, как делают все — вообще не показатель, что так правильно.
В итоге мне сообщили, что товар по качеству не проходит, отправили фото с ящиками, где в нижнем ряду были фрукты с червями. Таким образом я «попала» на $7 тыс. за фуру, которая уехала, так как клиент просил вернуть деньги, а также еще на $3 тыс. за товар, который я уже успела собрать.
В один миг я без каких-то больших капиталов и сбережений стала должна $10 тыс. и это было первое сильное потрясение в бизнесе для меня. В дальнейшем долги станут намного больше. Но именно первый делает сильную трансформацию в тебе. Ты становишься другим человеком. Полностью.
Настолько большие деньги для тебя?
На тот период очень большие.
Та ситуация решилась, но ты все равно снова пошла в отрасль.
Да, но перед этим я реально хотела все бросить. Тогда сильно помогли родители. Удивило, что знакомство, как казалось со многими «влиятельными» людьми, не дало никакой помощи. А родители, от которых я не ждала особой помощи, бросились спасать, как могли. Мама просто пошла в пункт приемки фруктов и овощей korzinka.uz и договорилась, что они посмотрят наш товар. Так пять тонн продали в сеть, что-то ушло другим клиентам. А папа дал $3 тыс. для закрытия долга перед фермерами. Потом я улетела по семейным делам в Турцию.
Сидела в Стамбуле и думала «Дора, ну ты же легко можешь найти здесь работу. Спокойненько будешь жить, все будет хорошо. Зачем тебе все это, куда тебе все это?» Правда, хотелось остаться.
Все эти сложности с валютой, с товаром, с контрактами. Бросить — это было очевидное решение. Но, я вернулась. По возвращению узнаю, что курс доллара сильно изменился и после конвертирования валюты, которую мне отправляли, получилась сумма, которая ровно закрыла оставшийся долг. Подумала тогда — это знак, надо продолжать (смеется).
А потом остальные факапы случились и долги снова?
Да, все время в начале было связано с потерей денег. Меня кидали на большие суммы, я сама теряла по факту сдачи товара, разные ситуации. Их было гораздо больше, чем три. Просто именно столько я запомнила, а про который тебе рассказала — самый первый.
Ты не любишь проигрывать.
Не люблю. Но я научилась проигрыш принимать. Сейчас я смирилась с тем, что у меня долги, это часть стратегии, часть бизнеса. Как-то, знаешь, получается закрывать. Вот перед открытием новой компании, например, у меня получилось закрыть долг в $20 тыс. Это помимо денег, что уходили на команду, расходы.
Так что, да, проигрывать не люблю. Но учусь.
Бывали случаи, что с тобой не хотели работать, потому что ты — девушка.
Ты удивишься, Мадин. Не бывало. Я хоть и рассказываю везде про сложности, как теряю деньги, у меня не было потерянного контракта по половому признаку. Бывает даже наоборот, настаивают, что хотят со мной работать. Например, как-то раз китайцы убедили работать по черешне, я говорю — это не моя сфера. А они мне: «Давай мы через тебя: ты им закажи, а мы тебе заплатим». Так что в этом я дискриминации не чувствую. С клиентами точно.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
А на стороне фермеров?
Ну здесь всякое бывало, конечно. Дискриминации, что девушка и не будут работать — такого не было. Но по телефону бывало, просили шефа позвать. Ну, то есть когда не знают меня, думают, что я — сотрудница чья-то. Это скорее не из-за пола, а по возрасту дискриминация, думают, что не может быть такой молодой основательница компании. Так во всех сферах бизнеса у нас в Узбекистане.
Но плюс в том, что агросектор — это очень специфическая индустрия, поэтому когда стоит буквально описать задачу, они уже понимают, что я в теме, знаю о чем говорю.
Что самое сложное для тебя в работе? Ну с твоим опытом. Не в начале, а сейчас?
Наверное самое сложное — это найти людей в команду с такими же ценностями, что и у тебя. Именно люди, окружающие тебя, повлияют на то, с какой скоростью ты достигнешь цели. Для того чтобы нужные тебе люди сами к тебе тянулись, нужно выстроить философию в компании.
Когда я открыла первую компанию, иначе к этому относилась. Но вот сейчас, в нашей команде Dalatek, стало получаться. Все чаще сотрудники, которые к нам присоединяются, так или иначе с нами по ценностям заодно. Хотят внести свой вклад в экологию, готовы учиться новым навыкам, легкие на подъем, толерантные к другим. И, что самое важное для IT-индустрии — люди, которых волнует что-то большее, чем просто деньги.
Почему ты из найма ушла? Ты же когда в Ташкент вернулась начинала «работать на дядю».
Тебе не понравится эта история. У меня были серьезные проблемы на работе, связанные с харрасментом. Я не хочу сейчас публично детали открывать. Но с того случая я для себя решила, что в найм больше не вернусь, только сама на себя буду работать.
***
Здесь интервью прервется, я выключу диктофон и выслушаю длинную печальную историю о том, как Дора попала в ситуацию, где нужно было принять много сложных решений, просто потому что она — девушка, которая кому-то понравилась и не сказала «да». По ее просьбе, я не буду рассказывать историю целиком, но с согласия расскажу, какие выводы она сделала.
***
Очень больно такие истории слышать. Как у тебя хватило сил выйти, построить свою команду потом?
Часто когда меня спрашивают почему я открыла свою компанию, я называю иные причины, просто потому, что истинная история почти всегда не к месту. Но интервью тебе как раз располагает не скрывать даже острые темы.
На самом деле до момента, как я наконец стала сама себе начальником, я сталкивалась с харасментом несколько раз. Амбиций открыть компанию у меня совсем не было. Я просто поняла, что если уйду работать на другую компанию, и там будет начальник мужчина, то история повторится и мне снова придется все бросать. Я не жертва по характеру и любому могу дать отпор. Мне просто было очень жаль оставлять свое детище. Я создавала команду, поднимала ее до определенных высот. А потом бац — и ничего у меня нет. Больно.
На эту тему хочу также поделиться кое-какими мыслями. Года два назад я рассказала другу, что сталкивалась с харасментом. Сначала он был в шоке и в лице было сочувствие. Когда я рассказала о самих случаях, у него лицо поменялось и он заявил: «И все что ли, я думал что-то серьезное произошло».
Что бы ты лучше понимала, я рассказала о том как на протяжении нескольких месяцев меня звали замуж, а потом поставили ультиматум: либо замуж, либо увольнение. В артиллерию вошло даже звонок моей маме с очень некрасивым повествованием.
Я не знаю что произошло в нашем обществе, что за «серьезный» случай воспринимают только крайний исход ситуации, такие как убийство, изнасилование. А психологическое давление, домогательство — это несерьезно и пустяки.
Главный вывод из этой ситуации — нельзя такое терпеть. Нельзя об этом молчать. Я тебе не хотела рассказывать, но в твоих материалах обычно много жестокого и уроки бизнесменов. Вот, это был мой. Очень хочется таким образом девушек мотивировать защищать личные границы. Всегда. Даже ценой ухода с работы, или завершения карьеры. Это точно не то, что следует спускать с рук. У нас же не принято вообще о таком говорить. Могут проблемы быть по всем фронтам. Я своим примером хочу показать, что даже из таких ситуаций есть выход. И ты можешь справиться. В моем случае конец карьеры в найме стал началом предпринимательской деятельности.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Давай вернемся к обсуждению твоих факапов уже в бизнесе. Ты теряла деньги, но у тебя были обязательства перед командой.
Если мы говорим про первые годы работы, то были люди, которые со мной работали. Но вот этого громкого «команда», не было. Я вообще много ошибалась с людьми. И когда деньги первые потеряла, думаю, в тот момент в корне изменился процесс работы с командой.
В первое время я готова была пожертвовать всем ради команды, но ошибка за ошибкой, у меня менялись люди в компании достаточно много и часто в первые два с половиной года. Было даже что-то, что принято называть предательством. Нет у меня вот этой красивой истории про то, как я спасала себя и команду. Как все большие бизнесмены тебе рассказывают, что сложно перед командой было провал признать, у меня такой привязанности к людям на тот момент не было. Да и сейчас есть уважение, осознание ценности, но не привязанность.
С чем это связано?
С тем, что я приняла тот факт, что сотрудники могут уходить от тебя. В процессе ты встречаешь разных людей. Но я не вижу смысл даже держать тех, кто не дает хороший результат, потому что они найдут свое будущее в другом месте, то есть это lose-lose для обеих сторон. Очень редко встречаются «бриллианты», с которыми вместе ты решаешься на большее.
Ну за такие бриллианты ты точно держишься?
— Держусь за них! (смеется)
Я почему спросила про команду. Ты когда потеряла денег много-много, ты думала о том, что ты несешь ответственность не только за себя в этом бизнесе, у тебя есть люди, которым надо платить зарплату, которые с тобой работают?
Честно, они же найдут работу в другом месте. Давайте я не буду драматизировать. Я могу, наверное, эгоистично подумать, что вот совсем хорошие люди — мне будет жалко их потерять, если они найдут другую работу, а так чтобы «что они будут есть и где они будут находиться, как они будут жить». Таких драм не было в голове, я знаю, что они легко найдут работу. Я не сильно переживаю. Они слишком самостоятельные, чтобы остаться на улице. Если бы у меня были такие люди, я бы с ними и не сработалась изначально. Я имею в виду, если бы это были ребята, которые не выживут.
Сейчас сколько человек у тебя?
Сейчас нас около 20 человек, но команда растет стремительно.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Какой момент работы у тебя самый кайфовый: когда уехала машина или когда ты увидела первый виноград в ящиках?
Ты сейчас задаешь вопрос больше по Teodora, но я бы хотела ответить и по Dalatek тоже.
В Dalatek классное ощущение, что за год работы с программистами и будучи партнером с передовыми IT-специалистами, я начала понимать их язык. За исключением некоторых терминов, я почти всегда понимаю о чем они говорят, и могу правильно дать инструкцию. Также находясь в IT-стартапе моя скорость изучения новых направлений увеличилась в несколько раз.
Ну, а в Teodora самый-самый, наверное, когда приемка прошла успешно. Я каждый раз радуюсь. Просто отправить машину с грузом — это легко. Но процесс приемки — это всегда сложно. В Узбекистане, например, 95% компаний и фермеров не могут сделать качество, подходящее для сетей супермаркетов. Этот товар в основном идет на рынок. А вот в супермаркетах, даже у меня приемка бывает через раз. Поэтому очень сильно заморачиваемся по этому поводу.
Ну и второй момент самый кайфовый — это… Я вообще всегда делегирую. Внутри процессов я против того, что они завязаны все на мне и тот факт, что, когда я улетаю, уезжаю, а в процессе вижу, что мои сотрудники работают автоматом и результат вообще супер, вот чистый кайф. Я сижу прям и свечусь от мысли, что я не нахожусь там, а работа идет качественно.
Ты сказала, что у фермеров не получается сделать качественно, хотя у вас огромное количество солнца, ресурса. В чем проблема? Не хватает людей, знаний, или чего-то еще? Почему Узбекистан до сих пор не может стать эффективной экспортной страной?
Это комплексная проблема, на самом деле. Но если прям совсем точечно, я бы сказала, непонятный менталитет, необоснованное нежелание изменить ситуацию. Я же вижу проблему, ее видят мои коллеги, по идее, мы давно должны ее решить, если бы все одновременно захотели. Этого не происходит. Большинство как 20 лет ударялись об камень, так и продолжают биться. Для меня причины этого — настоящая загадка. Я думала, почему они не меняют ничего, не больно же только один раз удариться, а много раз — очень неприятно должно быть.
Может не все видят проблему?
Не все, но многие. Просто «все так делают». Ну и надо понимать, что с 2000 до 2016 года агросектор работал на пережитках старой системы, то есть, неэффективно. Проблем много скопилось. У нас до сих пор земля у фермеров не собственная, они ее берут в аренду на 49−50 лет. Во время СССР в Узбекистане мощно развивался агросектор, мне папа рассказывал. После распада как-то на самотек пустили многое, ослаб контроль, новые механизмы своевременно не запустили. Так и сложилось, что все люди в агроиндустрии привыкли с 1991 года жить одним днем. Поэтому проблемы особо решать нет смысла, когда рассчитываешь только на сегодня.
А деньги их не интересуют? Я имею в виду «долгие» стабильные деньги.
Откуда им взяться, если все работают по принципу «продали-получили-потратили»?
Слушай, ну фермеры достаточно богатые люди насколько я знаю, нет?
Совсем нет.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Серьезно?
Смотря кого ты называешь фермером. Сами дехкане, те, кто выращивают сельхоз продукты на земле, работают в поле, среди них прямо богатых не очень много, почти нет. Есть еще так называемые «брокеры» или «посредники». Это такие люди «на махалле», которые очень шустрые. Например, в Ташкенте какая-то компания открылась, хочет экспортировать. У владельца есть человек, который готов помочь собрать фуры.
Он идет к своим мелким брокерам, ему приводят товар. А фермеру говорят, что нужно собрать и в каком виде подготовить. Одни фермеры заготавливают по-своему, другие по-другому делают. Качество разное, поля тоже, обрабатывали по-разному и это очень разнородный товар получается. Большая часть этого товара, скорее всего, не пройдет приемку. В итоге «попадает» экспортер.
Скорее всего у самого экспортера — неприемка вот в такой формуле. А брокер, он по-любому при деньгах. Ему сначала оплатили, потом он это все собрал. При чем он фермеру даже чуть меньше платит, чем он изначально договорился с ним. Это у них такое правило. Поэтому фермеры вечно бедные, голодные. Ты говоришь о богатых, это скорее брокеры, которые вообще в поле не выезжают.
«Купи-продай» — это главный бич Узбекистана и это основная причина, почему агросектор не развивается.
Я когда разговариваю с людьми, всегда рассказываю, что этот сектор в Узбекистане не зарабатывает вообще. Имею в виду агробизнес. Мы все теряем. Может мы меряемся на данный момент только тем, кто больше потерял и есть просто два вида агробизнеса по потерям: крупный и мелкий. Крупный — это кластеры, которые на данный момент искусственно открылись, это не эволюционный способ, кластер должен складываться иначе. И частники, которые тоже все время теряют, но в меньшем масштабе.
Можешь подробнее объяснить?
Да. Кластеры — это такие можно сказать заводы, в которых очень много линий по производству, холодильников, очень большой объем, но они сейчас в Узбекистане, вот сколько их есть, почти все стоят. Максимум работают на 10%, то есть КПД этой большой машины — 10%. Почему? Потому что огромный кадровый дефицит, сфера требует специфичных знаний, опыта. В Европе кластеры складываются из очень опытных фермеров. Причем это достаточно долгий процесс.
Сначала были кооперативы, потом они выросли, эволюционировали. Часто объединения создают сами владельцы плантаций, чтобы контролировать качество продукции на экспорт. У нас кластер создается искусственно, сверху-вниз. Приходит глава области к крупному бизнесмену-производителю (любой отрасли) и говорит — нужен кластер, создай. Ему под это дадут льготный кредит. Чтобы ты понимала, минимальная стоимость одного кластера — $10 млн, и вот такие ресурсы замораживаются и стоят.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Они невостребованы или дорогие?
Они неэффективные. Просто взяли деньги, большие кредиты, открыли. Но не учли, что запустить эту машину — тоже большие расходы, объемы. Фермеры должны одинаковую продукцию поставлять регулярно. Нерентабельно для того, чтобы 20 тонн произвести какой-то продукции, запускать махину, которая сможет сделать 100 тонн. Себестоимость намного больше становится. И ты уже не конкурентоспособный рядом с другими странами. Кластер существует только за счет того, что владельцы их субсидируют.
Но это же история не устойчивая? Субсидии закончатся, что дальше.
Конечно, потому что их заводы не резиновые, те, которые в данный момент субсидируют. Понятное дело, все сложнее и сложнее людям. Кто-то останавливается, кто-то даже бывает рубит свои сады, потому что завод можно на кнопочку нажать и остановить, а сады — их не остановишь, они постоянно требуют вклада. Например, в 2019 году косточковые все от холода пострадали и наверное 80% урожая по Узбекистану не дало. То есть сады как требовали по $100 тыс. инвестиций на капельное орошение, так и требуют, а урожая нет. Здесь на кнопочку не нажмешь.
Корень проблемы в людях. Многие гонятся за короткими деньгами, открывают компании, не понимая, что агробизнес тесно с наукой связан. И чтобы в нем меньше терять, нужно изучать технологию, быть в курсе, что нового в мире придумали. Автоматизироваться, идти на новые рынки.
Узбекистан конкурентоспособен на мировом рынке?
Я не могу так сказать, увы. Вроде, экспортируем. Отчитываемся. Меня коллеги могут потом осуждать, но я озвучу статистику. Наверное, примерно 10% товара агросектора уходит на экспорт. Около 15% остается в стране, люди кушают это. Теперь представь, 75% продукции портится. Это фантастический процент. Очень много. Это фермеры, к которым не пришли ни брокеры, ни клиенты. Это экспортеры, которые не сумели правильно заготовить. На моем личном опыте пропали 450 тонн хурмы и 250 тонн винограда. Люди даже не понимают, как это выглядит. Ну это примерно три этажа здания товаром забитые. Вот столько товара бывает пропадает за раз. Это ненормально.
А куда уходят пропавшие продукты?
— Утилизируется. Тоже моя огромная боль. У нас утилизация — это «взять и выбросить на поле». Проблема в том, что мы не работаем системно на удобрение почв. В Европе, США есть специальные газовые установки, когда пропавшие овощи и фрукты перерабатывают.
Когда я увидела как все это происходит, я остановила на 90% свою работу экспорта, потому что надо с этим что-то делать и с другими людьми из IT-сферы мы решили, что поработаем над платформой, которая хоть немного поможет решать проблемы.
Фото: личный архив
Теперь я поняла, зачем тебе Лазиз Адхамов (директор по продажам SAP в Узбекистане, совладелец Topcontact и Bookcafe — прим. Spot). В начале, еще когда ты ничего не говорила про Dalatek, я не сразу поняла, что у вас общий бизнес.
Да, у нас есть общее желание решить эту проблему. Год назад он предложил мне создать платформу, которая позволит фермерам напрямую продавать. С тех пор мы работаем над ней. Если очень простым языком, то это наконец-то будет площадка, где все игроки будут общаться без посредников.
Ты хочешь убрать брокеров таким образом?
Я хочу убрать главный бич этого бизнеса и главную проблему. Брокеры просто трансформируются в специалистов по подготовке продукции к экспорту.
Чтобы работать с Dalatek фермеры должны легализоваться и работать как агрокомпании?
Да. Достаточно зарегистрировать себя самозанятым и платить в год 500 тыс. сумов.
Мы строим систему, где будут не только фермеры. Там все — закупщики, логистика, агроконсультанты, поставщики саженцев. Даже поставщики различных систем — капельного орошения, удобрений. Мы просто соединяем органы единого организма, это еще тридцать лет назад было необходимо.
Те, кто покупают тоже будут в системе, насколько я поняла.
— Да, прямые продажи на экспорт. Например, я — экспортер, набираю груз, мне нужно томаты «пинк парадайз» купить. В системе у меня будет список фермеров по всей республике, у кого есть эти томаты, какой объем, сколько гектаров, какая история болезней, если была. Мы все это будем видеть, плюс рейтинги. Люди, которые с ним поработали, они оценивают, присваивают место в рейтинге. По сути, это UBER, только в агросекторе.
Фермеры заинтересовывались? Когда мне говорят фермеры, я представляю дехкан, тех, кто с землей 24/7 и такой человек чаще всего вообще не знаком с технологиями, сидит в Telegram максимум и все.
Давай ты сама ответишь на этот вопрос. Я скажу, с кем сейчас работает этот фермер, дехканин. Сейчас приходят заказы от посредников. Дехканам всегда недоплачивают, жестко торгуются. Часто тянут с оплатой.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Бывает, что кидают?
Очень часто кидают, чаще кидают, чем не кидают. На платформе же все официально, плюс она будет первый год-два бесплатной абсолютно для всех. Для фермеров — вообще всегда бесплатная, потому что это и есть контент. А вот для игроков — агросектора и сервиса, который его обслуживает (банки и страховые компании) — для них позже будет платный доступ. В нашей ситуации у них будет стабильная предоплата и постоплата, все в системе отслеживается.
А сервис для фермеров вы будете сопровождать?
Нет, мы не планируем заходить в сам бизнес. У UBER и Яндекса нет своих таксопарков, но они самые большие. Мы тоже хотим стать платформой — не игроком. Их уже итак достаточно. Dalatek — это именно IT-платформа. Конечно, в первое время будем обучать, как пользоваться.
Такие штуки есть в мире? Они работают в Европе той же самой?
Аналог есть в Африке. Мы вообще с африканской страны взяли этот формат.
Не страшно рушить существующую цепочку? Тебе по бизнесу когда-нибудь угрожали?
Скорее да, чем нет.
Ты можешь просто вспомнить свои ощущения, эмоции. Меня не интересует когда это было, мне интересно как это было, что это было.
Некоторые клиенты угрожали.
Ты не боишься? Почему я спросила: появится платформа, а брокеры останутся без работы. Объективно, не пойдут они обучаться, мы же знаем какого склада это люди. Большая их часть будет искать виноватых.
Мне кажется они даже не сообразят, что произошло, честно говоря. Наверное, реакция будет такая, что «о, есть платформа, я там тоже попробую продавать». Быстро поймут, что если нет фермы, нет земли, ты и не нужен. Если честно, я на это надеюсь, что начнут уходить в фермерство, наращивать экспертизу. По сути, мы не исключаем звенья, мы даем альтернативное решение, рынок подстроится сам.
Когда тебе угрожали, тебе было страшно? Ну вот чтобы так эффективно угрожали? Какие были эмоции, не действия?
Честно? Я пыталась понять этого человека. Я даже говорила ему, что понимаю, почему у него такая реакция. Предлагала сроки, решения, и честно давала расклад — ты можешь мне угрожать дальше, говорить со мной на языке улицы, но еще мы можем найти сейчас решение проблемы.
Доходило до таких разборок?
— Нет, такой диалог один раз только был. Я бы на улицу не пошла, конечно. В органы бы пошла за защитой, я верю, что все можно решить законно.
Давай о хорошем теперь поговорим. Ты как-то писала пост про дедушку, которого сажали в тюрьму, он выходил и снова открывал бизнес. Очень трогательная история. У меня от нее мурашки по коже.
У меня тоже!
***
В этом месте интервью задержится и немного собьется, героиня долго уже не будет сдерживать слезы, а я видеть уникальное ее сходство с тем самым дедушкой.
***
Наверное эта история тебя и вдохновляет, то есть она тобой двигает отчасти тоже. Как ты думаешь, с чем это связано, почему он не мог бросить? Почему его наказывали, а он шел и все это делал?
Это видимо в моем ДНК. Я тоже не усижу на месте, даже если меня запереть в комнате и запретить чем-то заниматься.
Бывает порой средний чиновник говорит мне «нет» или нагрубит. Я выхожу от него и думаю — так, кто может на него повлиять, что надо сделать для этого. Причем не в контексте мести, а именно, чтобы задачу решить. Я вот такой «достигатор».
Фото: Евгений Сорочин / Spot
Как ты думаешь, дедушка такой же был?
И да, и нет. Мне сказали, что в какой-то момент, когда он очередной раз все потерял, не выдержал этого — опять все забрали. Я не знаю настоящей полной истории. Дедушка умер, когда папе было 17. Знаю про него из рассказов папы, родных. Когда в первый раз рассказали, я об этом уже задумалась: надо быть всегда готовой к тому, что возможно ты все потеряешь. Вообще не надо относиться к этому как к чему-то «навсегда». И стабильному, и собственному. Это просто игра. Знаешь, как в «Шерлоке Холмсе», новая версия…
А вообще, тебя близкие поддерживают?
Наверное, у меня звезды сошлись в том, что мои родители долго не понимали, чем я занимаюсь.
Ну уходит утром, приходит ночью, да? (смеемся)
Они знали, что экспорт — это хорошо, это круто. Один раз я маму попросила поехать на контроль сбора орехов. Мама думала, рядом тихо постоит, ее на полдня хватило. Потом она мне заявила: «Диля, тут холодно, тут грязно, я не могу, хочу домой, все, не буду, я уехала».
Это забавный, конечно, случай. Но в целом, мама всегда поддерживает. Нужные слова находит. Муж тоже уже смирился, вроде.
Как ты себя ведешь обычно, когда понимаешь, что что-то пошло не так?
Открываю блокнот и начинаю писать варианты. Во-первых, если что-то уже пошло не так, значит нужно принять решение очень быстро. Ищу все возможности как принять решение и меняю процесс, если вижу что это нужно.
А на эмоциональном уровне: ты как-то нервничаешь, стаканы бьешь… что-то происходит?
Бывало. Сейчас я отнервничалась уже. У меня столько всего случилось, что сложно удивить и какие-то сильные эмоции вызвать. Тогда, в ситуации с харрасментом, у меня бывали жуткие истерики. Мне было страшно, руки дрожали почти все время. Очень неприятно.
На работе бывает всякое, даже в драку со мной бывало лезли…
В драку?
(смеется) Да, было пару раз. Я тогда узнала, что защищаясь и врезать больно способна. Еле оттащили меня тогда.
Я занималась боксом, поэтому мне драться опасно, я стараюсь сдерживаться.
Ты почти все регионы объездила. Не было никогда дискомфорта в общении с людьми там, на полях?
Никогда. Мне нравится эта часть. Первые пару лет я только и делала, что ездила. У меня очень давно есть мечта построить туристическое шале где-то в горах Сурхандарьинской области, там красиво очень, люди потрясающие.
Фото: Личный архив
Сейчас не ездишь?
Езжу, но так часто уже муж не отпустит (улыбается). Шучу. Просто я научилась выстраивать процессы и систему. Плохой тот менеджер, которому надо ехать самому везде. Но тогда в поездках были очень трогательные моменты. Когда с ребятами возвращаешься в областной центр с полей и безумно радуешься горячей воде из крана, или что спишь сегодня в постели, с простыней, одеялом, а не в палатке на курпаче.
Сейчас конечно, такого уже в компании нет, новые ребята живут по гостиницам в основном. Но первое время я сама с ними в разных ситуациях побывала.
Государство тебе в работе помогает или наоборот?
Государство мне не мешает
И это уже отличная помощь?
Да! Больше не нужно.
Сколько раз тебе говорили: «Ну хорош уже, ну успокойся, выйди замуж, роди детей»?
Я вышла же! Муж, кстати, поддерживает мою страсть в бизнесе. Мы очень в этом похожи с ним.
С замужеством, перестали давить?
Как-то не давили в целом никогда, я такое сразу пресекала жестко. Либо не общаюсь с тем кругом людей, кто может нарушить эту границу.
Фото: Евгений Сорочин / Spot
О чем мечтаешь сейчас?
Сделаю платформу, и потом открою школу для одаренных ребят из регионов. Это будет такой кампус, где они будут учиться не по школьной программе, а вторая школа — там будут учиться детки с особенностями развития: аутизм, синдром дауна и др. Они будут расти вместе, общаться, они будут видеть их проблемы и изучать то, что решит их. Например, если это направление в физике, то это могут быть коляски, но какие-то навороченные, необычные, потому что они знают, какие проблемы у этих людей.
Второе — туристический проект. Маленькая Швейцария в Узбекистане, именно деревня как там.
У них есть дедлайн какой-то?
Да, на эти проекты мне нужны деньги и 5−10 лет.
Сколько тебе стоили твои ошибки в деньгах?
Что-то в районе $300−400 тыс.
Цена провала высока, но…
Она оправданная, только понимаешь это намного позже.
